 |
|
 |
Несмотря на обилие художественных выставок в Лондоне, увидеть произведения наших соотечественников в галереях или музеях приходится нечасто. Если не считать, конечно, нескольких галерей, специализирующихся на этой теме, да русских торгов, проводимых аукционными домами - в последнее время с небывалыми финансовыми триумфами. Что вовсе не свидетельствует о том, что в Лондоне таковых (художников) не имеется или их работы не заслуживают внимания. Просто в любой стране мощные механизмы арт-рынка со всеми его видимыми и скрытыми рычагами в первую очередь обеспечивают продвижение местных авторов – вполне естественное явление. Как живется в этом мегаполисе захватывающих дух возможностей в прокрустовом ложе конкуренции нашим художникам? Удалось ли реализовать себя? Эти и другие вопросы я задала четверым очень разным - и по творческим и по человеческим судьбам – людям, избравшим одну и ту же профессию – художник. Итак, разрешите представить: Александр Воробьев, Сергей Шканов, Катя и Валерий Гридневы.
Конструкция сна
В мастерской у Александра Воробьева царит идеальный порядок. Такая же упорядоченность, выверенность композиции и колористических сочетаний доминирует в большинстве его холстов и графических работ, развешенных на высоких – в два уровня – стенах студии. Пытаюсь понять, как уживается в нем эта скурпулезная, трудоемкая, требующая отточенного мастерства манера письма с буйством и анархией рока, неистовством хеви металл, которыми Саша по-настоящему увлечен многие годы. Но ведь сюрреализм как раз и сталкивает несоединимое. “Прекрасное как неожиданная встреча на операционном столе швейной машинки и зонтика”, - цитировал Лотреамона теоретик сюрреализма Бретон. Какое отношение это имеет к Воробьеву? “Мне кажется, в моих произведения органически cоединяются две линии развития - сюрреализм и абстракционизм», - считает художник.
«В силу интенсивной природы моего восприятия и реакций на окружающий меня мир я стремлюсь прорваться в те миры, куда проникли в ХХ веке Дали, Кандинский и Клее».
Работы Воробьева напоминают мне сосуды, наполненные мистериями его воображения и сновидений. Компоненты реального вступают в ирреальные соединения, иногда рождая то, что сюрреалисты называли «вспышкой» образа, либо сохраняя свою автономность в выстроенном художником пространстве. «Возможно, в моих работах слишком много символов – кресты, спирали, пружины, сферы или весьма реальные улитки и мухи, человеческие тела и их отдельные части, - средневековая мистика, которую я боготворю. Но такова сила моего воображения и концентрации моих снов», - говорит художник.
В Лондон Александр приехал в 1994 по приглашению дилеров. На мой вопрос “Как повлиял переезд, произошли ли изменения в творчестве?” он сказал:
- Сначала был шок, потом привык. Шок, потому что первая большая выставка, на которую я попал в Лондоне в 1995 году, была разрезанная корова Дэмиана Херста «Мать и Дитя». Вокруг все говорили, что живопись умерла. Оглядываясь назад, хочется верить, что как-то переезд повлиял, но думаю, что нет».
И хотя лондонцем Воробьев себя не считает, в этом городе «иногда чувствует себя неплохо». Впрочем, «художник везде чувствует себя как пришелец, только здесь, в Лондоне, возможностей выставляться больше», - добавляет он. Недавно, когда был в Москве на выставке Павла Филонова, кассир наотрез отказалась продавать ему билет по цене «для соотечественников», утверждая, что Саша иностранец, даром что по-русски говорит без акцента. Да и на улицах, когда спрашивал дорогу, молодые люди отвечали почему-то по-английски и все спрашивали «English?». Вот и разберись тут с влияниями.
Воробьев – член Королевского Общества Акварелистов, регулярно выставляется на их выставках. Четыре его плаката находятся в коллекции Музея Виктории и Альберта, а в момент нашего разговора художник готовил работы к Биеналле во Флоренции. И все же на мой вопрос «Считаешь ли ты, что реализовал себя как художник в Лондоне?» ответил так: «Нет, считаю, что еще не реализовал. На родине (в Алма-Ате) я был художником, можно сказать в подполье, практически нигде не выставлялся. И герои мои были все художники, которых Союз Художников на пушечный выстрел не подпускал».
Об одном из них – Сергее Калмыкове, «человеке, которого видно из космоса», Адександр может говорить часами. А вот свое творческое кредо охарактеризовал коротко словами Овидия: «И к ремеслу незнакомому дух устремил».
Для меня же ключ к восприятию работ Александра Воробьева – художника, занятого «Конструкцией Сна», и, «как Вильям Блейк, видящего мир в чаше цветка», - лежит в поразивших его некогда словах поэта Артюра Рембо: «хаотичность мысли священна».
Смотреть и видеть
Абстракции Сергея Шканова вызывают во мне радость. Может быть, из-за насыщенных, смелых, вибрирующих цветовых аккордов. Или из-за музыкальной хаотичности элементов композиции, легко и беззаботно танцующих то на плоскости, то в глубине холста. Но, скорее всего, чувство это рождено тем невидимым, но определяющим творчество этого художника импульсом, – искать то, что созидает, связывает все в единое целое во вселенной, какими бы ни были внешние отличия. И наиболее чистым и точным способом отображения этой объединяющей сути вещей для художника является абстракция. Слой за слоем отшелушивая, отсеивая несущественное, абстракция позволяет докопаться до главного, до сути.
Природа, окружающий мир для Сергея - источник радости, изумления, вдохновения, а не модель для фотографического изображения. Он не двигается планомерно в однажды найденной узкоколейке стиля или жанра: работает над живописными циклами, посвященными древним символикам, и, одновременно, создает для церкви в Лондоне витражи-абстракции, исполняя их в средневековой классической технике. Или отводит душу в огромных живописных панно, врывающихся в сдержанный минималистский интерьер дома как свежий цветастый ветер. Мечтает воплотить свои творческие идеи в произведениях для общественных зданий.
Несмотря на регулярные выставки и отдельные реализованные проекты, считает, «что художнику прожить на средства от своего творческого труда здесь очень сложно, если, конечно, ты не коммерческий художник, работающий по принципу «сделайте мне красиво». На мой вопрос о том, считает ли он себя лондонцем и как ощущает себя в этом городе, Сергей ответил: «Есть тысяча причин любить и ненавидеть этот город, посему это очень смешанное чувство любви и ненависти, разочарования и надежды. Я влюблен в Лондон, но не считаю его своим. Лондон – это огромная Выставка Достижений Народного Хозяйства Мира (включая искусство)! А также полигон взаимного перекрещивания и оплодотворения разных культур – и нужно иметь очень здоровый желудок и крепкие нервы, чтобы все это переварить, особенно в сфере современного искусства. Но быть в центре этого водоворота интересно».
- Вы в Лондоне 9 лет. Повлиял ли переезд на ваше творчество?
- Появилась перспектива взгляда и оценки с другой стороны, фактор времени и пространства. Если на родине существовал взгляд изнутри некоего культурного гетто – я имею в виду среду со своими стереотипами, шкалой оценки, кодом общения и поведения, то здесь, в поликультурном пространстве космополитического мегаполиса, каким является Лондон, начинаешь острее ощущать свою историю, культуру, ментальность - есть возможность реально сравнить и поставить их в мировой контекст. В этом смысле я ощущаю влияние на свое творчество. В основе же своей и предпосылках оно не изменилось.
- Ваше творческое кредо?
- Если мое творчество не нарушает и не разрушает, не привносит дисгармонию в этот мир – я рад. Слушать и слышать. Смотреть и видеть. Быть проводником, а не ментором. Быть посланником, а не вестью. Стараться настроиться на одну волну с природой и Богом. Поделиться с окружающими тем, что увидел и услышал».
Жизнь, наполненная встречами
Катю Гридневу хочется рисовать. Сохранить во времени это милое, приветливое, улыбчивое лицо с ярко синими глазами. Миниатюрная, хрупкая – и при этом фантастическая работоспособность и уверенность руки на холсте. Очень хотелось встретиться с Катей и Валерием – и не только для того, чтобы посмотреть работы (я видела их до этого в лондонских галереях), - хотелось увидеть редкий феномен - счастливых художников. Людей, которые занимаются тем, что любят и умеют делать, да еще и получают за это деньги. В творческих профессиях тех, кому удается жить исключительно на доходы от своего искусства – раз два и обчелся. Катя и Валерий среди этих счастливчиков: портретисты, выпускники Петербурской Академии Художеств; добротная классическая школа стала основой высокого профессионализма и виртуозного владения разнообразными техниками и жанрами, а выработавшийся с годами стиль объединил в себе реалистическое прочтение с импрессионистической свободой.
В Англию приехали в 1999 г, по приглашению галереи, и с тех пор, как говорится, «не приседая» работают, работают. С благодарностью вспоминают владельцев Highclere Castle: портреты членов этой семьи художники писали в замке, где им предоставили мастерскую на два года и всячески опекали. Портреты таких людей как Henry 7th Earl of Carnarvon, Jean Wallop, Countess of Carnarvon, Lord Porchester и др. создали художникам репутацию. Добрая молва, то, что англичане называют “word of mouth” – краеугольный камень успеха практически в любом бизнесе в Великобритании, и, особенно, в таком деликатном, как написание портретов представителей высшего сословия. Ведь портретист, в большинстве случаев, проникает в святая святых английской семьи – дом, дворец, замок - общается один на один с портретируемым, его семьей, возникают особые взаимоотношения.
Жизнь Гридневых наполнена встречами: музыканты, артисты балета, актеры, люди самых разных профессий и социальных групп были и остаются главной темой их творчества - портрета. Творческие достижения (Валерий – обладатель многочисленных премий и призов в области искусства, член престижных художественных ассоциаций и объединений) сочетаются со стабильным коммерческим успехом: выставки и заказы у наших художников расписаны на год-два вперед. Они погружены в работу, и шум лондонских метаний и поисков в современном искусстве остается за окном их мастерской, в паралельном мире, который с гридневским не пересекается. От добра добра не ищут. Да и Лондон для них – просто удобное место для работы. Свое время художники делят между этим городом и Петербургом, где у них фантастических размеров мастерская с прозрачным куполом потолка. «Мы словно птички – снялись и полетели», - сказала Катя так просто и легко, что я сразу представила их себе шагаловской влюбленной парой, беззаботно пролетеющей над муравейником Сити, где с 9 до 6 сидят за экранами компьютеров привязанные моргиджами и бонусами клерки и бизнесмены.
Н. Лондонская
