Я вернулся... в другую страну
Я родился в послевоенном Ленинграде, на улице Социалистической, бывшей Ивановской. Улица Социалистическая начиналась в тупике и тупиком заканчивалась. С улицей Правды она пересекалась под прямым углом. Наш дом стоял на углу.
Я вырос в семье, где любили друг друга и старались не лгать. Отец сидел в лагере перед войной, прошел фронт от Дона до Кенигсберга, он был три раза ранен, что трагически сказалось на его судьбе джазового музыканта. Джаз не запрещали, но и не разрешали. То, что играл мой отец, не вызывало у властей доверия. И у родителей были все основания опасаться повторного ареста. В такой атмосфере мы жили и все-таки были счастливы.
Отец мой мог уехать в любой момент, никто его здесь не держал, но он не видел в этом смысла, он хотел быть похоронен на родине. Маме понравилось в Швейцарии, но она не захотела остаться одна: у нее больное сердце, что после террора, войны и блокады не удивительно, она без страха летает на самолете, но боится умереть за границей. Недавно мы похоронили тетю и прикупили земли на кладбище, чтобы хватило на семью. Мама попросила меня поставить оградку. “Зачем?” - удивился я, в Европе это не принято. “ТЫ все-таки поставь оградку”, - попросила она.
Если на Землю посмотреть из самолета, то государственные границы неопределимы. Они не видны. Отсутствует даже намек. В идеале Земля и должна быть такой, как она выглядит сверху. Но люди все разделили, разгородили. Мы желаем после смерти лежать в родной земле все вместе, а при жизни разъединены. И на этот счет русским лучше помалкивать: владея самыми обширными пространствами на планете, мы даже на кладбище огораживаемся.
В народном сознании, в русской душе нашли примирение два начала: восточное и западное. Для нас свобода - это право выбора, и одновременно отсутствие выбора - это свобода. Христианское общество воспитывает в нас чувство вины: жив - значит виноват. Социалистическое общество культивировало и вырабатывало в человеке чувство обиды: у меня комок в горле стоит, когда я смотрю на новую географическую карту - за державу обидно. В русском вопросе нелепы ссылки на мировой опыт - мало кому он в России сгодился. Бедные, кого мы любим, потому что характерной чертой русского менталитета являются разнообразные формы насилия, творимого из лучших побуждений. Это просматривается от “демьяновой ухи” до Октябрьской революции. “Коммунизм завладел религиозной частью русской души” - писал Н. Бердяев. “Timeo homines unius libri” - бойся человека оной книги, - предупреждал Фома Аквинский. Наша страна и ее жители на протяжении многих лет находились в положении жертв маниакального произвола. Поэтому нет ничего удивительного в том, что русские - не рабы, но холуйство в стране процветает. Русский русскому не верит, русский русского боится, русский русского подозревает/русский русскому враг за границей. Смехотворно проявилось это в 70-е годы. Знакомясь, люди осторожно как бы обнюхивали друг друга. Наши дипломаты, увидев меня на улице, переходили на другую сторону. Я возмущался, но однажды жена заметила: “Ты сам от них на другую сторону перебегаешь”. Жить чужаком в чужой стране, среди чужих людей - несладко. Но, как минимум, нормально. А также излечивает от обид и иллюзий. Когда мне позвонили из посольства и предложили поехать на форум в Москву, я не удивился и ни минуты не сомневался: ехать или не ехать? Страны, в которой я родился и вырос больше нет, не осталось даже названия. Я вернулся в другую страну. Она лучше той, которую я покинул, но другая.
У реальности много лиц. Россия по-разному выглядит изнутри и снаружи. Петр I утверждал, что Россия - часть света. Наверное, он был прав. За державу, конечно, обидно. Но никогда наша страна не была сверхдержавной (разве что в первой половине XIX века). Нельзя летать в космос, держать под прицелом половину земного шара и одновременно бегать по нужде в замерзший сортир на огороде. Советский Союз был однопартийным и преступным государством. “Между нами и большевиками больше сходства, чем разницы. Большевизм станет чем-то вроде национал-социализма,” - считал А. Гитлер и был недалек от истины.
Политика партии была преступна по отношению к народам (после банкротства Союза они разбежались) и безжалостна по отношению к человеку. Нас боялись во всем мире: никто не хотел, чтобы советские сделали с ними то же, что и со своими. Но русский характер силен своей ограниченностью. И как перемололи мы монголов, латинскую экспансию, немецкое проникновение, так перемелем и коммунизм.
Потребовалось десять лет, чтобы облик России в глазах европейцев начал приобретать человеческие черты. Отношение к России изменилось не сразу, нам долго не доверяли. Но отношение начинает меняться, растет понимание и уважение. Ведь русские сумели не передраться, и не смертельной оказалась внутренняя вражда. Народное хозяйство оживилось, заработало - русские долго запрягают, да быстро ездят. Народ беден, порядок понимают своеобразно, но то, что люди, наконец, начинают выкарабкиваться из нужды, - реальность.
Год назад, выступая перед сотрудниками NASA, Генри Киссенджер начал свою речь словами: “Медведь проснулся!” А весной 1988 года в Цюрихе он рассуждал: “Понадобится 10-15 лет русской смуты, и Россия навсегда утратит свое значение в мировой игре, 21-й век будет веком Америки”. Он с опаской говорил о научно-интеллектуальном потенциале Союза, которой при всем нашем отставании сделал возможным военно-стратегический паритет, и это обстоятельство заставило обе стороны (прежде всего США) пойти на переговоры и на уступки. Он говорил о новой независимости Европы, которой больше никто не угрожает. Если речь заходит о России и Европе, теперь никто не думает о противостоянии этих земель, о противопоставлении этих понятий; Россия неотъемлемая часть Европы, но ее особая часть: благодаря России европейское пространство протянулось до Тихого океана, до самой Японии. Российских сырьевых резервов хватит на весь мир - страна феноменально богата. На богатства наши смотрят и облизываются. Поэтому России необходим острый меч и прочный щит. Но еще важнее - темп внутреннего развития. Медведь действительно проснулся. И ему надо набраться сил.
Иные из нас не много успеют сделать для своей страны. Эту задачу решат юные поколения: дети и внуки. У них есть силы и время. Но мы в состоянии обеспечить им такое воспитание и образование, от детского сада до университета, чтобы за державу не было больше обидно? Надо лучше готовить учителей и воспитателей и платить им больше: много надо платить хорошему врачу и учителю, а к детям можно допускать только лучших из них, - пора закрыть дорогу в школу дипломированным троечникам, которые испортили уже одно поколение. Надо искать одаренных детей в городе и в деревне и создавать для них оптимальные условия. Их надо растить любовно, как новый урожай после голодного года - сколько таких девочек и мальчиков неузнанных бродит по России, которая не поднимается и не встает на ноги без них?
Мне трудно судить о том, что происходит сейчас в ваших душах и головах. Не важно: разделяете ли вы мое мнение. Хотелось бы, чтобы у каждого появилось личное мнение. И еще хотелось бы верить, что время созрело и пришла пора Русскому Миру соединить свои усилия, чтобы стало возможным то, о чем совсем недавно трудно было даже мечтать. Это наш долг, и выбора нет, потому что родину и мать не выбирают.
