Ливерпуль и я
Читала недавно замечательную дискуссию в русском «Живом Журнале». Что для нас искусство? Вот, говорит один из авторов, был в Лувре, и Джоконда-то меня не задела совсем. Так что я теперь, полный идиот? С каким «багажом» нужно к ней, к Джоконде, подходить, чтобы до конца проникнуться? (поклонников Дэна Брауна прошу не беспокоиться, «Код да Винчи» обсуждался совсем в другом месте). Консенсус был таков: основным критерием понимания искусства был и остаётся фактор «торкнуло/не торкнуло». Когда словами ощущений не описать, по полочкам не разложить. Ну просто вот о-очень понравилось. Отойти не могла... И никакое высшее искусствоведческое образование, равно как и отсутствие оного, не дадут вам большего права на звание ценителя прекрасного, чем туповатое, отчуждённое от мира созерцание той же Джоконды, «Чёрного квадрата» — или неубранной «Кровати» Трейси Эмин.
Философский спор вспомнился мне несколькими днями позже. Я сидела на верхней палубе парома через реку Мерси, вполуха слушала рассказ гида о «великолепных видах набережной нашего города», оглядывала силуэт огромного Liver Building на фоне летнего синего неба и спрашивала себя, почему же после первого визита на родину «Битлз» пять лет назад я испытываю к Ливерпулю такую стойкую неприязнь? Чем оказался виноват передо мной второй по знаменитости английский город? Может, дело во мне? Может, это я, свежепребывшая тогда из России девица, сама вызываю у себя рефлекс отторжения?
Мне было отчаянно одиноко. Муж с утра до вечера проводил за настройкой телескопа на мрачнейшей индустриальной ливерпульской окраине. Стоял февраль. Я зябко куталась в привезённую из России зимнюю куртку, жалела о забытых дома перчатках и с благоговейным изумлением взирала на североанглийских красавиц, вышагивающих по улицам в мини-юбках и легкомысленных летних босоножках. Я чувствовала себя неуклюжим русским медвежонком в тропическом оазисе при почти арктических температурах. Мысль о том, чтобы им уподобиться, вызывала у меня немой ужас и новый приступ холода. Я панически решила, что никогда, видимо, не привыкну к жизни в этой стране. Я не умею одеваться! Я не знаю языка! Можно прямо сейчас выбросить свой МГУ-шный диплом в серо-зелёные воды Мерси, так как из тирады, которую мне произнёс водитель автобуса, я различила только нежное обращение alright, love? в конце. Вернее, luv...
Больше всего мне тогда полюбилась последняя комната полуподвального «битловского» музея — с белыми стенами и огромным белым роялем с фотографией Леннона в широкой деревянной рамке. Из динамиков лилась Imagine, и я, помнится, решила, что ЭТО место в этом Богом забытом городе мне пришлось по душе. Моё романтическое сознание тогда ещё не было отравлено английским словечком cheesy... От ливерпульской галереи Тейт в памяти остался... кусок торта, недоеденный мною в арт-кафе на первом этаже. По рассеянности ли или по близорукости, налёт зеленоватой плесени на кремовых завитушках я обнаружила, лишь съев половину куска заказанного чизкейка! Помнится, первым делом позвонила тогда мужу — ты представляешь!? Что мне делать, дорогой? Ну не дурёха ли? Повезло молоденькому официанту, что тортик попался мне не сейчас. Я плотоядно представила, как с вежливейшей сталью в голосе осведомляюсь, не произошла ли ошибка и не является ли данное кондитерское изделие бесценным экспонатом галереи? Нет, другой кусок торта мне как-то не хочется, большое спасибо. Да, конечно, платить я вам тоже не буду. Ни за торт, ни за креветочный салат с апельсиновым соком, ни за капуччино. Всего доброго. Мойте руки перед едой.
В этот приезд у меня было несколько часов до обратного рейса в Лондон. «Пойду в Next и Monsoon, посмотрю распродажи, а то дома некогда совсем. Нет, лучше в бутик “Крикет”, где дорогие вещи “от дизайнеров” завозятся в соответствии со вкусами “новоанглийских” жён футболистов. Нет, ну что это я всё о тряпках? Пойду-ка я в галерею Тейт, вот она как раз в двух шагах.»
Четыре часа полной свободы и одиночества дурманили сознание и окрашивали действительность в малоподходящие Ливерпулю розовые тона. Я наслаждалась лопотанием двух ребятишек на пароме — «такие маленькие, а уже ливерпульский акцент!» и флиртовала с юношей, который продавал мне билет на выставку психоделического искусства под названием «Лето любви» в ливерпульской Тейт. «А разве небольшой “косячок” не входит в стоимость билета?» Выставка, надо признать, «проняла» меня и без дополнительного воздействия марихуаны. Два этажа стен, выкрашенных в оранжевые, розовые, сиреневые тона. Постеры, картины, фотографии, видеоисталляции, десятиминутные фильмы, где разноцветная амёба перетекает из одной бесформенной сущности в другую, сумасшедшая мебель и психоделический жёлто-голубой «Порше» певицы Дженис Джоплин. Энди Уорхол и Джон Леннон. В этот раз битловский гений не пел мне Imagine, сидя за белым роялем. Он стоял, держа за руку молодую жену Йоко Оно, и из одежды на нём были только узнаваемые круглые очки. Тем, кто не видел эту знаменитую фотографию, вид спереди и сзади, настоятельно советую заглянуть на ливерпульскую выставку. Психоделическое искусство может нравиться или нет. Эстетическое удовольствие от ягодиц Джона Леннона я вам гарантирую.
Напоследок я решила, что всё-таки не могу обойтись без шоппинга. Я влетела в первый торговый центр на своём пути. На минуту мне показалось, что я так и не покинула психоделическую выставку. Белые «цыганские» юбки, отделанные кружевом «ришелье», блузки с воланами на рукавах и планке, бусы, сандалии, украшенные стразами и перьями, просто сошли с фотографий длинноволосых подружек Мика Джаггера. Ряды велюровых спортивных костюмов в яркой кислотной гамме — вау! Не врут про футбольных жён-то! — для меня были так же далеки от реальности, как фантазии напичканных ЛСД свингеров-шестидесятников. Забыв о данном себе обещании не уподобляться псевдо-хипповой толпе британских тинейджерок, я схватила длинную коричневую юбку с торчащими из неподшитого подола нитками, отдала десять фунтов и побежала на автобус до аэропорта имени Джона Леннона — Мужчины с потрясшей моё воображение...ммм...фигурой. В аэропорту я аккуратно упаковала в сумку свой деловой костюм и переоделась в новоприобретённую юбку. Сняла с шеи шёлковый платок и повязала им голову. Крутясь перед зеркалом, радостно отметила, что теперь я органично вливаюсь в толпу ливерпульцев, отбывающих на свои законные две недели на Ибице или Тенерифе. Никакой инородности. Никакого непонимания. Я — полноправный член общества! Я теперь люблю этот город, столицу европейской культуры на 2008 год. Только, пожалуйста, летом. Мини-юбки и босоножки в минусовую температуру — увольте. Видимо, в чём-то я и Ливерпуль навсегда останемся друг для друга иностранцами.
