Англия — родина феминизма
Россия, как известно, родина слонов. Великобритания же, напомним, родина футбола, бультерьера, парламентаризма, профсоюзных объединений, — впрочем, всего не счесть. А если все же попытаться, то уж точно места не хватит на газетной странице.
Не будем разбрасываться, остановимся на такой модной нынче теме, как феминизм. Как общественное, идейное движение, он зародился именно на Британских островах в начале прошлого века.
Хорошо помню, что, будучи десятиклассницей, я расплакалась от обиды, дочитав последнюю главу романа Льва Толстого «Война и мир». Я почувствовала себя не только обманутой, но и униженной. Образ Наташи Ростовой, выбежавшей в гостиную к мужу и гостям с испачканными пеленками в руках, померк в моих глазах навсегда. И это все, к чему она стремилась на тысячах страниц, зачитанных ее поклонниками до дыр? Где же тут высокая поэзия, полет души, идеальная любовь? Как она смела так опуститься? — думала я.
Было мне тогда шестнадцать лет, и я была полна юного максимализма и желания заявить о себе, как о личности, не зависящей от половой принадлежности. В конце концов, это всего лишь природная данность, то, что я девочка, а не мальчишка. И вдруг такое разочарование в самой сути женственности и женской природы!
Гораздо позже, повзрослев, я поняла, что Лев Толстой был абсолютно убежден в превосходстве мужчин над женщинами и четко определил место женщины в этом мире — в супружеской спальне и у детской колыбели с грязными пеленками в руках, вызывающими экстаз и умиление у некогда романтичной и мечтательной Наташи Ростовой, которую изменил до неузнаваемости брак с Пьером Безуховым и «сладкая каторга» материнства.
Безусловно, я отдаю себе отчет в том, что движение женщин за свободу от домашнего рабства привело к катастрофическому падению рождаемости в Европе. И у любой женщины, отказывающейся иметь детей, были аргументы в защиту своих прав: ей хотелось быть сначала человеком, а уж потом — женщиной. Вопрос сложный и до конца неразрешимый.
Но у всего есть свои истоки. Живя в Англии, не грех заглянуть в исторически недалекие времена для сопоставления своих нынешних возможностей с возможностями британских женщин сто или двести лет назад.
Казалось бы, что нам с вами до того, что в начале XIX века в Лондоне было 70 000 тысяч проституток при населении в 475000! Молодому мужчине трудно было остаться девственником в такой ситуации. В то же время, более половины женщин в этой стране оставались незамужними и девушки из приличных семей надевали чепец старой девы уже к тридцати годам, если не удавалось выйти замуж.
Иным из нас кажется, что наша сегодняшняя свобода в любви, браке, выборе профессии — была всегда. Но, увы, все не так просто. На мой взгляд, нашей свободой мы обязаны англичанкам, которые восстали против страшных условий существования, на которые были обречены веками. Именно непосильный гнет общественных условностей, традиций и законов и вызвал в Англии женский бунт в начале XX века, который заложил основы феминистских движений и свобод.
Итак, обратимся к фактам. Представьте себе, что вы родились в Англии двести лет назад. Хорошо еще, если в состоятельной семье, а если в бедной? Перечитайте Диккенса! Окажется, что большинство людей жили так бедно, что были готовы работать день и ночь за сущие копейки. Молоденьким деревенским девушкам (а в городах тогда жило только 50 процентов населения) приходилось очень тяжело работать. А если кто-то из них сбегал в город в поисках лучшей жизни, то выбор женских профессий был в те времена невелик. Она могла стать служанкой и работать по восемнадцать (!) часов в день шесть с половиной дней в неделю — при одном свободном дне в месяц. Но об этом можно было только мечтать — любая работа в чистом теплом доме казалась благом после полевых работ. Можно было попытаться стать ученицей шляпницы или швеи. С шести лет девочка могла стать трубочистом — ребенка легче было запустить на веревке в каминную трубу.
Если же девушка не страшилась зимней стужи и обладала здоровой глоткой, то могла пойти в лотошницы и истошно вопить весь день, зазывая покупателей (мужчины это занятие в те времена презирали). А уж если никуда не удавалось пристроиться... Вот откуда взялись те семьдесят тысяч учтенных полицией проституток.
Но воровать-то уж точно не стоило: за кражу стоимостью более пяти фунтов могли повесить или отправить на каторгу. И судебной ответственности воришки подвергались уже с семилетнего возраста (прямо, как в сталинские времена!). Может быть потому и не существовало тогда в Лондоне ни преднамеренного вандализма, ни любителей марать стены в общественных местах всякими непристойностями...
Но, скажете вы, ведь можно же было выйти замуж! А это было не так просто сделать. Прежде всего нужно было иметь приданое, которое давали за тобой родители или которое ты сама накопила, работая. Судьба бесприданницы была горька не только в пьесах Островского. Приданое как бы возмещало мужу твое пожизненное содержание, так как замужние женщины не имели права работать. Не потому ли почти семьдесят процентов женщин не имели реальных шансов выйти замуж? Они продолжали жить в родительской семье или воспитывали племянников.
И тем, у кого были братья, бесполезно было уповать на смерть родителей, чтобы унаследовать большое поместье, маленький коттедж, лавочку или лачугу, и таким образом «купить» себе мужа. Родительская собственность по закону отходила сыновьям. Женщины наследовали только имущество своих мужей и только таким образом получали доступ к собственности (вот уж где раздолье для отравительниц Агаты Кристи!).
Таким образом, на протяжении веков женщины в Англии (даже в богатых семьях!) рождались бедными, не имели никаких имущественных прав и хорошо жили только по милости мужей. А милость эта, как милость царская, выпадала не всегда и не всем. Тем более, что вся собственность, которая была приобретена до брака, становилась собственностью мужа.
Дети тоже принадлежали ему — безраздельно. Женщина была настолько бесправна, что не могла ни подать в суд, ни развестись с мужем, уличив его в неверности. Зато он мог в подобном случае развестись с женой. Мог также применять физические меры воздействия по отношению к жене и детям. Мрак, и ужас, не так ли? А выхода не было — «времена не выбирают, в них живут и умирают», — как сказал поэт. Так что живите и радуйтесь, что вы не современницы Моль Фландерс!
Но, допустим, что ты — современница авантюрной и харизматичной героини Даниэля Дефо. Да еще молодая, не замужем, но родила внебрачного ребенка. В этом случае молодую маму могли упечь в сумасшедший дом, причем — пожизненно, так как сочли бы нравственно неполноценной и опасной для общества. А ребенка отдали бы в «работный дом» (см. Оливера Твиста). т.е. в приют, часто — с жестоким персоналом.
А если бы ты в отчаянии от такой ситуации попыталась наложить на себя руки, то тебя бы спасли, а потом... повесили бы, согласно закону о самоубийцах. Кстати, эти законы были в силе еще семьдесят лет назад! Как говорится, в не столь уж и давние времена, а во времена хорошо сохранившихся английских бабушек! Неплохо бы это было помнить современным девицам, бездумно рожающим уже в школьные годы.
Тогда многие женщины на Британских островах оставались на плаву, угождая отцам, братьям, и на всякий случай, дальним родственникам, или очаровывая холостых соседей (как героини Джейн Остин), — да и то, если принадлежали эти незамужние девицы к состоятельным слоям общества. Если же были из крестьян и городской бедноты, то должны были обладать невероятной силой воли и выносливостью.
Интересно отметить, что писательство (если был писательский дар) было одним из немногих занятий, которые давали возможность обедневшим и беспомощным женщинам из благородного сословия достойным образом заработать на жизнь. Была еще одна пристойная отдушина для образованных и благородных — стать гувернанткой и затем выйти замуж за богатого и родовитого наследника. Это тоже хорошо нам всем известно из романов сестер Бронте.
Английские писательницы восемнадцатого и девятнадцатого веков, писали, как говорится, с натуры, описывая свою родню, своих соседей и самих себя. Ни Джейн Остин, которую так любят экранизировать в наше время, ни сестры Бронте так никогда и не вышли замуж. Хотя, может быть, и хотели...
Может быть, они были бы по-настоящему счастливы, если бы их постигла судьба Наташи Ростовой. Они плакали бы ночами не от одиночества и отсутствия мужской любви и ласки, а от умиления и полноты ощущений. И с гордостью бы показывали опешившим гостям испачканные желанным младенцем пеленки. Ну, совсем как опростившаяся Наташа Ростова, вызвавшая в юности такую возмущенную реакцию в моем неокрепшем сознании. Совсем другие жизненные ценности меня привлекали, другие огни манили в неведомую даль. Только такие огоньки могут оказаться обманными и тлетворными «болотными огоньками», и завести в трясину...
А непростые исторические обстоятельства, в которых находились английские женщины прежних времен, возможно, и породили в их угнетенных душах тягу к прекрасному. Все свои горести и радости они подарили своим героиням. Все свои обиды и претензии высказали своим литературным героям. Не потому ли английская литература столь богата на женские имена, известные во всем мире? Мери Шелли, Джейн Остин, Шарлотта и Эмилия Бронте, Вирджиния Вульф, Агата Кристи — и многие, многие другие...
Получается, что тяжелый гнет обстоятельств только способствовал брожению умов и талантов. И Англия стала не только родиной феминизма, но и явила миру высшие сорта перебродивших под гнетом истории литературных вин.
Лидия Григорьева
