Стук-стук-стук
Я недавно получила электронное письмо из России, в котором мой друг, известный культуролог, высказал несколько неожиданное для меня мнение. Это был ответ на мои сетования по поводу глобальных природных катастроф, потрясших все человечество. Прежде всего, конечно же, речь шла о цунами в Индийском океане. Бедствия, принесенные этим подводным землетрясением, человеческие жертвы, исчисляемые сотнями тысяч, не поддающиеся подсчету материальные и экологические последствия таковы, говорят ученые, словно там взорвались три водородные бомбы. А сейчас еще и наводнение в Северной Англии, в Прибалтике, Санкт-Петербурге...
Но мой московский приятель написал мне, что для России пока что не так страшны природные катаклизмы, как социальные, порожденные непродуманными действиями властей! Например эти новые "новогодние каникулы" для всей страны. Кто подсчитал экономические и психологические убытки, проистекшие из этого, прямо скажем, антигосударственного скоротечного решения?
Нельзя осчастливить народ, насильно насаждая сверху свои представления о радостной и беззаботной жизни. Это уже пытались сделать идеологи большевизма. Исторический эксперимент, как все знают, не удался...
Для моего знакомого, активно работающего в области культуры, самым страшным было то, что почти две недели были закрыты все библиотеки. Для других, привыкших ковать свое счастье в собственном бизнесе, трагедией стал паралич банковский системы.
А куда девать себя и свое свободное время людям, у которых нет не только лишних денег на каникулярные поездки всей семьей в дальние страны, но и на билеты в кино для всей семьи невозможно наскрести по домашним сусекам? Из переписки со своей невесткой знаю, как дорого стоят путевки в семейные дома отдыха в Подмосковье. За такую цену на Западе можно неплохо отдохнуть в Греции или на Кипре, где совсем другой уровень сервиса, иное качество отдыха...
Так и хочется воскликнуть вслед на Аллой Борисовной: "Эй, вы — там, наверху!". Неужели ничего не просчитали? Ни того, что денег у народа разве что только на бутылку и хватит. Ни того, что малоимущие семьи, отлученные от привычного рабочего ритма, в условиях зимней непогоды, вынуждены будут на малой своей жилплощади сталкиваться еже день нос к носу с близкими или "кучковаться" круглые сутки вокруг телевизионного костерка. А там одно "гы-гы" да "га-га", сплошные пошлые "аншлаги". Над чем смеетесь-то, господа?!
И подумалось мне: неужели некому было подойти к самому главному кабинету страны и тихо так постучаться — стук-стук-стук... И доложить ситуацию. А вдруг осознают такое решение как грубую ошибку и скажут, что это было очередное "головокружение от успехов" (так называлась статья Сталина об ошибках коллективизации). И поставят страну на нужные рабочие рельсы. Бояться прослыть доносителями, что ли, эти новые "государевы люди"? Путают понятия "стучать на кого-то" (по подлости душевной), и "стучите — и вам откроется" (евангельская истина).
Но со словом "стук" в России исторически связано слишком много негативного. В моем далеком детстве школьного ябеду можно было сразить наповал кличками "сексот" и "стукач". Вряд ли все дети понимали, какие трагические глубины стоят за этими словами, порожденными сталинско-ягодо-ежовско-бериевским террором. Но все дети понимали, что слова эти — такое грязное клеймо, которое трудно отмыть.
А ведь слово "сексот" это всего лишь — секретный сотрудник. То есть, профессиональный соглядатай, приглядыватель за обществом. Может быть, и на благо оного по сути своей. А "стукач" — всегда добровольный, подлый и коварный "подглядыватель и подслушиватель" под личиной товарища или друга. Так что между "стуком во благо", и "стуком во зло" — лежит пропасть, в которую может угодить каждый из нас, на которого "настучали" даже из самых добрых побуждений.
На меня стучали с моих юных лет. Вначале сокурсница в Казанском университете добровольно описывала в добровольных доносах мои литературные пристрастия, перечисляя книжки, которые я давала ей почитать, как близкой подруге. Книги-то были — сейчас уже смешно вспомнить... Но что сейчас смешно, тогда — с государственной точки зрения — было грешно.
В первый раз молодой выпускник того же гуманитарного факультета, где училась я, лейтенант соответствующего отдела казанского КГБ, ограничился моим письменным обещанием не распространять стихи запрещенных поэтов (Н.Гумилева, О.Мандельштама), белогвардейские стихи Марины Цветаевой и др.
Позже друг-писатель сам рассказал, что писал на меня доносы, и оправдался своим чадолюбием. Так и сказал: ты, дескать, одинока по молодости, отсидишь и выйдешь, а у меня — дети… В результате меня не взяли на работу в молодежную редакцию казанского радио, куда я очень стремилась. Пришлось уехать в Москву, по совету мудрого друга, испытавшего на себе бульдожью хватку репрессивного органа, перешедшего в наши (относительно счастливые) времена — в начале 70-х — от репрессий к профилактической работе с "творческими работниками", начинающими отбиваться от стада. Друг так и сказал: "В Москве им будет не до тебя, там такие акулы диссидентские плавают! А ты для них — мелкая рыбешка". Что была чистой правдой, потому что меня интересовала не критика общественного строя, а предметы эфемерные и далекие от реальной жизни: алхимия слова, чистый поэтический эликсир, производимый запрещенными для прочтения творцами изящной словесности.
Я до последнего времени не писала об этой старице своей биографии, считая неприличным похваляться тем, что испытал на себе каждый второй мой коллега. Если он сам не доносил, то доносили, как правило, на него. Но вот наступили новые времена. И мы все, ранее "не выездные", смогли своими глазами увидеть и оценить те, "западные ценности", которые были скрыты от нас долгие годы за строчками фальшивых газетных репортажей, типа: "Над Парижем светит яркое солнце, но оно не радует парижан!".
Ну, уж там-то, в изначально свободном мире, все не так как у нас. Антиподы, одним словом. Оглядевшись как следует за многие годы путешествий по миру и долговременному пребыванию в одной из самых развитых европейских стран, Великобритании, — начинаешь понимать, что солнце и в самом деле не всегда радует британцев. И налоговая удавка то и дело норовит горло перехлестнуть, и кредитные процентные ставки за дом или квартиру скачут, как зайцы, и не всегда в нужную тебе сторону.
В общем и целом, классик был прав: абсолютного счастья для всех днем с огнем не сыскать. Но, может, все же есть "покой и воля", в том смысле, что обществу в Британии нет дела до отдельного индивидуума (пока он не нарушает законов), и он волен делать то, что ему заблагорассудится, не рискуя быть наказанным за нарушение общепринятых общественных установок.
В смысле голых животов, татуировок и пирсинга во всех местах телесной вселенной — это правило еще работает. Но кое-какие стороны бытования британское общество предпочло оставить под контролем. Вернее, под бдящим глазом добровольных доносителей.
Личный лондонский опыт тут наиболее убедителен. И он у нас есть. Решили мы как-то все же обзавестись спутниковой тарелкой для просмотра российских телепрограмм, ибо все наши русскоговорящие друзья давно таковые имели и нахваливали и качество приема и приемлемые цены за установку и просмотр. По объявлению в ЛК вызвали английского мастера. Но пришел, видимо, подмастерье, потому что долго и безрезультатно искал "сигнал". Хотя и дом наш стоит на вершине холма, и вышка ретрансляционная просматривается с него, как на ладони, но мастер-ломастер (каковых в Европе почему-то пруд пруди!) нашел искомое только на самом видном с улицы месте, под крышей. И ушел сказав, что придет через несколько дней ввинтить в систему что-то такое, что он сейчас с собой захватить не догадался. Значит, подумали мы, нужно звонить по другим рекламным объявлениям, их на газетных страницах вполне достаточно.
Но позвонить мы не успели, потому что уже через два(!) дня мы получили письмо из местного (районного) совета, в котором нам было поставлено на вид, что мы без разрешения со стороны местных, избранных народом органов, изменили внешний вид, принадлежащего нам дома. То что дом принадлежит нам, а его внешний вид принадлежит всем, — было для нас открытием. Вторым открытием было то, что кто-то из соседей, чьи понятия о внешнем облике лондонского дома были нарушены, весьма оперативно сообщил об этом куда следует! Кто этот добродетельный доброхот, мы так никогда и не узнаем.
Последовала долгая переписка с местными органами самоуправления отдельно взятого лондонского района. Разрешение на установку было получено, но с условием, что "тарелка" должна висеть на уровне нашего забора, и не выше, чтобы не оскорблять своим видом эстетические чувства неизвестного нам доносителя! И теперь здороваясь с любезными, улыбающимися соседями, невольно думаешь — не он ли так быстро отреагировал и, в сущности, "настучал"? И с этим чувством предстоит жить дальше, как это ни прискорбно, улыбаясь и взаимно любезничая с бойцом невидимого фронта, стоящим на страже истинно британских ценностей.
В студенческие годы, под колпаком у казанских мини-мюллеров, мы по юному бодрились и отшучивались, словно открещивались от нечистой силы. Самой популярной была шутка: "лучше перебдеть, чем недобдеть". И вот теперь бдят, делая мою жизнь прозрачной и доступной чужому глазу (и доносу), мои английские соседи. Есть в их бдении и позитивная идея. Помню, как новый наш сосед Стивен буквально ворвался в наш дом и взволнованно спросил, знаем ли мы, что именно вывез из нашего дома огромный грузовик. Он его видел, и наша калитка была распахнута. А вдруг нас не было дома в этот момент и это — ограбление. И этот случай очень показателен для Лондона, где, как все знают, случаются, и даже довольно часто, и ограбления, и разбойные нападения.
Поэтому многие лондонские улицы и дома украшены плакатиками с изображением мангуст-сурикат в сторожевой позе и словами Neighbourhood Watch — "Соседские бдения" — будьте спокойны!
То есть, люди добровольно вступают в такое общество приглядывания за соседской недвижимостью. Потому и наш ближний сосед Стивен, увидев подозрительный грузовик у нашей калитки в неурочное время, так быстро отреагировал. Поэтому же он и его жена, уезжая в отпуск и поставив дом, как все мы это делаем, на кодовую охрану, предупредили нас, чтобы мы не торопились звонить в полицию, если вдруг увидим, что в их отсутствие в дом входит юнец престранного вида — с радужным "ирокезом" на голове. Это всего лишь их юный племянник, непохожий на своих благопристойных родственников.
Безусловно, можно привести множество подобного рода позитивных примеров взаимного "присматривания" за установленным в обществе порядком. К чему трудно отнести добровольный "стук" на курящего в неположенном месте сослуживца. А борьба с курением в Лондоне достигла именно таких "высот": курящих вообще удалили из помещений — во двор, на улицу. На свежий воздух… Курят, бедные, рискуя схватить простуду. Но если вздумают обмануть бдящую общественность, то рискуют не просто получить взыскание, но и место потерять.
И напоследок расскажу случай настолько анекдотический по своей нелепости, что он даже попал нас страницы британских газет. Некий, скажем так, английский джентльмен, известный своими экстравагантными житейскими воззрениями, решил "жить в обществе и быть свободным от общества", чего ему сделать не удалось. Став, в поисках идеала, буддистом и решив удалиться от мирской суеты, он купил себе небольшую рощу, чтобы в ней заниматься медитацией и отправлять свои религиозные ритуалы. Но то ли звон его колокольчиков и бубна привлек внимание владельцев соседних поместий, то ли кто-то почуял в воздухе запах необычных благовоний, а могли и "засечь" дым священных курений… Кто знает. Но суть дела в том, что однажды он получил из местного совета письмо, в котором строго указывалось, что он использует рощу не по назначению, которое было оговорено мелким шрифтом в контракте покупки. То есть, рощу нельзя использовать как храм! Если он настаивает именно на этом использовании, он должен пройти через сотню официальных инстанций, но вряд ли и после этого ему разрешат. Так роща, купленная для уединения и медитаций, только прибавила злосчастному буддисту мирской суеты. А "помогли" ему в этом добрые, но чрезмерно бдительные английские соседи.
Такова реальность. Таков наш мир, от которого не укрыться даже в собственных — частных — лесах.
Лидия Григорьева
