Век живи — век учись
Позвольте мне с собой не согласиться! И это не оговорка. Я действительно
хочу сама себя поправить, не без помощи одного умного и внимательного
читателя рубрики. Он просто-таки отчитал (и поделом!) меня за то,
что я закончила предыдущую статью в том духе, что нас (условно говоря,
русских) как бы не слышно и не видно на общебританском фоне жизни.
И привел массу разумных и просто очевидных аргументов в пользу совершенно
другой, более отрадной для русского уха (и духа) картины.
Не могу сказать, что я настолько слепа, чтобы не замечать влияния
русской культуры, — и не только на нашу локальную лондонскую жизнь.
Музыка великих русских композиторов входит в репертуар всех симфонических
оркестров и самых выдающихся исполнителей. Русские пьесы (оперы и
балеты) не сходят с подмостков театров многих стран мира. Русская
классическая литература продолжает оказывать влияние на умы иноязычных
интеллектуалов. Сама на днях видела человека, читающего "Преступление
и наказание" (в английском переводе, of course).
Я не сомневаюсь в том, что билеты на гастроли Большого театра будут
раскуплены заранее. Что многочисленные любители прекрасного, как лондонцы,
так и иностранные туристы, посетят и выставку Лемпицкой и "Пейзажи
эпохи Толстого". Что найдутся такие страстные любители всего русского,
что скандально купят (или не купят!) фальшивого Шишкина или подлинного
Айвазовского за миллион-другой на Сотби или Кристи.
Пик выставочных и концертных мероприятий в Лондоне, как и во многих
столицах мира, обычно приходится на осень. Нынешнее лето, однако же,
стало исключением. Недаром бойкие британские журналисты уже окрестили
это лето "русским".
Но я бы скорее назвала это лето "Воспоминанием об СССР". Стоит только
обратить внимание на имена и фамилии выставляемых русскими галереями
художников. То это украинцы, то грузины, то прибалты. То это полотна
питерского живописца Азата Миникаева, то фотографические панно Владимира
Клавихо-Телепнева. Или это замечательные работы бурятского скульптора
Даши Намдакова, известного тем, что у него в гостях недавно побывали
президент России Путин, приобретший в личное владение три работы скульптора,
и немецкий канцлер Шрёдер, тоже разбогатевший на одну работу Намдакова.
Так что лондонцам есть на кого равняться в русском, или, скорее, в
евро-азийском (чем еще можно заменить безразмерное и безнациональное
слово "советском"?) искусстве.
Остается только надеяться, — и для этого есть все основания ! — что
Русское лето в Лондоне плавно перейдет в Русскую осень, а там уже
и Русская зима не за горами!
В общем, век живи — век учись. Это я к тому, что действительно русская
культура во всем ее объеме, а вернее, богатое наследие прошлого, как
бы обозначает контуры нашего присутствия за пределами Отчизны. Но
как часто и в каких масштабах мы (чисто конкретно!) можем соответствовать
столь высокой планке, заданной великими предшественниками? Что мы
сами-то можем предложить? Какой продукт выкладываем на житейский чужеземный
прилавок?
Не все из нас поют-танцуют, пишут и рисуют. Талант — вещь редчайшая,
и не всегда ценимая или, допустим, экономически окупаемая при жизни.
Иногда люди "просто живут", ничего не созидая, и нет в этом их особого
греха, ибо такими их создал Творец.
Но если талант, как и жизнь, дается свыше, то уж усердие и трудолюбие
— вещи наживные. Даже обезьяну, если приложить максимум усилий и усердия,
можно научить колоть орехи и гасить за собой свет в уборной! Но при
этом усердствовать должен учитель, назидатель, дрессировщик, а не
сама бессловесная тварь, лишенная возможности выбирать между "хочу"
и "не буду".
А вот человека научить ничему нельзя... Пока он сам этого не захочет.
"Не можешь — научим, не хочешь — заставим!" — этот лозунг советских
комсомольцев имел под собой большую социально-психологическую подоплеку.
Подразумевалось, что "отдрессируем" то кнутом, то пряником, но заставим
или учиться, или трудиться на благо (как подразумевалось) общества.
Социум — вещь жесткая. Кто работал в больших коллективах — помнит.
Но беда в том, что оказавшись за его пределами, отдельный индивид
часто чувствует себя беззащитным и беспомощным.
Таково положение многих наших соотечественников за границей. Чужой
социум с чужими, часто неведомыми, труднопостижимыми законами бытования
пугает, вгоняет в депрессию. Или — расслабляет: раз не получается
ничего (выучить в совершенстве язык, получить профессию, переквалифицироваться,
наконец) можно жить "дуриком" на пособие, например. подрабатывая там
и сям. Типа: мне на все наплевать, буду жить-дотлевать!
На меня уже обиделись такие вот персоналии, хотя, ей Богу, я не их
(конкретных, позвонивших в редакцию) имела ввиду. Все-таки я не ябеда,
а писатель, и мои обобщения и выводы носят скорее абстракный характер.
Я ведь и сама пытаюсь разобраться в нагромождении возникающих перед
"новыми британцами" проблем, и чувствую себя не вне, а внутри едва
обозначившегося русско-британского, пока еще вполне эфемерного, социума.
Какое право я имею осуждать, например, старых и немощных профессоров,
академиков, кинорежиссеров и даже моих коллег-писателей, докопавшихся
до еврейских предков (часто в седьмом колене), чтобы выехать "на кормление"
в Германию? От российской бескормицы, надо полагать. А люди, при этом,
достойнейшие, униженные родным государством, а не обстоятельствами,
в которых они оказались на чужбине.
Ни бесплатные, вполне комфортные квартирки, ни малая денежная подпитка
"от чужого дяди", на которого они, в расцвете творческих сил, ни минуты
не работали, унизить их, как я полагаю, не могут. Унижает их, прежде
всего, отсутствие должного социального статуса, похеренного (слово
вполне корректное, от старорусской буквы "хер"), вместе с другими
"бывшими" ценностями, строителями светлого капиталистического общероссийского
(украинского, грузинского) будущего.
Правда, строители, если присмотреться, только перелицевали старые
большевистские спецовки, да эмблему на строительных касках сменили,
— объяснять не надо, на какую...
Недавняя поездка в Германию на Потсдамкий форум на многое открыла
мне глаза. Я и не подозревала, что там так остро стоит проблема "поздних
переселенцев".
Таким термином обозначены бывшие "немцы Поволжья", рассеянные историческими
бурями по всей территории СССР. Вот и едут они на историческую родину
из казахских степей, из сибирских далей, из Сыктывкара и Караганды.
И везут с собой особый, степной или таежный уклад, часто далекий от
принятого в Европе.
Иногда они говорят на двух языках — на русском и на казахском, к
примеру. И ни слова не знают по-немецки. Это целая трагедия, умноженная
на два миллиона жизней.
Разве они виноваты в том, что их сначала развеяли по земле, а теперь
собрали "до кучи"? Что язык великого Гёте им (немцам по-крови) дается
с таким трудом. Да и в школе они наизусть учили Пушкина и Грибоедова,
а не Шиллера или Гейне.
На открытии Потсдамской конференции выступил министр внутренних дел
ФРГ Отто Шилли. Он приводил примеры и статистические данные о проблемах
интеграции "новых русских немцев" в германское общество. То есть,
по прогнозам социологов, немцами в полном смысле слова станут лишь
дети или внуки "поздних переселенцев".
Но не все коренные жители готовы терпеть так долго. Конфликты возникают
на каждом шагу по причине разницы менталитетов и мелких бытовых привычек.
Например, некий тракторист из сибирского (немецкого) села по выходным,
попив пивка со шнапсом, любил играть во дворе своего дома на... гармошке.
И не на губной (как немцы в советских фильмах), а на трехрядной, громкоголосой!
Может быть, в Сибири это и сходило ему с рук и даже нравилось молодым
и бойким соседкам. Но не всем жителям германского городка понравилось
слушать, как под их окнами, что ни суббота, "одинокая бродит гармонь"!
Чуть до суда не дошло. Вот вам и "родная кровь"...
Скучают наши немцы по родным российским просторам. Тесно им в Германии.
Душно — душе. Ни попить всласть, ни попеть, ни подурачиться, ни подраться...
А ведь призваны были высокими германскими властями, чтобы выполнить
историческую миссию по деторождению и оздоровлению нации.
Обратного хода нет не только у истории, но и у некоторых непродуманных
государственных решений. Отменить или сократить приток русских немцев
в Германию не представляется возможным. Потому что это не гуманно,
не этично и не практично. В конце концов, рождаемость в стране действительно
надо поднимать. И не только за счет многодетного турецкого меньшинства.
На Потсдамском форуме выступали и Фазиль Искандер, и Анатолий Приставкин.
Но мне больше всего запомнилось выступление драматурга Михаила Бартенева.
Он написал пьесу о русско-немецких подростках, основанную на письмах
самих подростков. Это был совместный русско-германский проект, письма
детей были анонимными. Но тем не менее, драматург как-то сумел разыскать
некоторых ребят, встретиться с некоторыми адресатами и, возможно даже,
предотвратить этим катастрофу суицидного характера.
Письма ребят, по словам драматурга, были полны подлинной боли, и
даже трагедии. В стране своих предков они — не всегда желанные пришельцы.
Пьеса с успехом идет в Берлинском молодежном театре. Запомнился оттуда
один отчаянный вопрос "нашего" мальчика, работающего уборщиком в берлинском
кафе. Мальчика звали Вася (все имена в пьесе подлинные). Почему его
так назвали родители, неизвестно. Может быть, в честь армейского или
школьного друга.
"Если я Вася, то почему я немец? А если я немец, то почему я Вася?!".
Вопрос, на который ответит только время. А оно не всегда работает
на нас.
Лидия Григорьева
