Лев Рошаль
Соло трубы, или Горе уму
Деление на художественное и документальное кино мне всегда казалось условным. Документальные фильмы могут быть в высшей степени художественными, а некоторые игровые — нет. Мы беседуем о проблемах документального кино с ведущем документалистом России, профессором, доктором искусствоведения, сценаристом, писателем, кинокритиком, заслуженным деятелем искусств, носителем знаменитой в кинематографии фамилии, Львом Рошалем.
ЛК: — Лев, сценарий игрового кино — это понятно. Сценарии Тарковского, например, можно читать как художественную литературу. Как пишется сценарий документального фильма?
Л. Р.: — Документальный фильм без сценария существовать не может, плюс внутренняя мысль и образность, а не только информация. Я пишу не сценарии, а фильмы на бумаге. По специальности — историк-архивист, преподаю в Российском государственном гуманитарном университете архивистику, связанную с кино-фотодокументами. Работая с режиссером, важно найти общие принципы подхода к материалу и верную стилистику.
"Кухня"
Кухонные диспуты в 60-70-х годах советского периода — уникальное явление. Там зарождались крамольные мысли и решались мировые проблемы. За чаем или под водочку с солёным огурчиком создавалась иллюзия свободы. Кухни, где царили смех, остроумие и творческая атмосфера (в сочетании с опасениями, что квартира прослушивается), для многих были убежищем и отдушиной от гнета тоталитарного государства.
ЛК: — Почему вы сейчас решили снять фильм о кухне того периода?
Л. Р.: — Возникла идея рассказать о кухне 60-х годов, какую роль она сыграла в умах интеллигенции. Тогда все главные жизненные проблемы и политические вопросы обсуждались и решались на кухне. У меня не было сомнения, что в кухонном разговоре, который в фильме происходит на современной кухне, должен участвовать и, конечно, петь Юлий Ким, который уже подобрал себе собеседников. Это — известные правозащитники своего времени: Вячеслав Бахмин и недавно ушедшие от нас Лариса Богораз и Татьяна Великанова. Задача фильма заключалась в том, чтобы рассказывать не драматические истории, а веселые, с иронией, но чтобы изнутри вырастала трагедия, драма. Поэтому в конце фильма на фоне огонька от кухонной газовой конфорки как некоего вечного огня возникают фотографии людей, боровшихся с той системой и не доживших до наших дней. Это Пётр Якир, Илья Габай, Вадим Делоне. Сейчас по телевидению много рекламируют современные кухни. Горькая ирония заключается в том, что не надо изгонять из нашей жизни тему кухни, она ещё остается и, может быть, ещё пригодится (не дай Бог).
"Фотолюбитель"
ЛК: — Как создавался ваш фильм о немецком солдате?
Л. Р.: — Один из студентов, которому я оппонировал при защите диплома, проходил практику в ФСБ, и ему там дали фотоальбом одного немецкого солдата-фотолюбителя фашистской армии Герхальда, который делал снимки на восточном фронте и посылал их домой в Германию. Мне было важно сделать не только антифашистский фильм, но показать жизнь простого немецкого солдата, судьба которого могла сложиться по-другому. Это совершенно не пропагандистский фильм, там есть фото его семейной жизни.
После войны он вернулся ГДР, вступил в социалистическую партию Германии, в общество советско-германской дружбы. В конце концов, он был арестован, передан советским спецслужбам и расстрелян как военный преступник, а этот фотоальбом являлся вещественным доказательством при допросах. В фильме использованы только фотографии, но режиссёру удалось создать впечатление, что мы видим хронику. Такой иллюзии способствовало и музыкальное оформление — немецкие марши в исполнении Марлен Дитрих. Главное в документальном кино не информация, а интонация, подача материала.
"Соло трубы"
ЛК: — Расскажите о нашумевшем вашем фильме, о феноменальном молодом человеке...
Л. Р.: — Фильм о юноше Леве Федотове, который в своих дневниках предугадал начало и весь ход войны в деталях и датах. Картина снята не столько о феноменальности молодого человека, сколько о чистом голосе трубы предвоенного поколения, которое практически всё полегло на полях войны, в том числе и герой картины.
Он, например, обожал марш из "Аиды" Верди, который начинается трубой. Но в фильме речь идет не только о гибели отдельных людей, но и о гибели интеллектуального потенциала человечества. Это притчевое, образное осмысление судьбы одной семьи на пересечении с историей того времени.
"Царская охота"
ЛК: — Чем объясняется ваш неоднозначный взгляд на последнего русского царя, причисленного к рангу святых?
Л. Р.: — Находясь в кинофотоархиве, где по стенам были развешены некоторые фотографии охоты царской семьи, я был поражен, с одной стороны, благородными лицами этих людей, уже ушедших навсегда, а с другой — тем количеством зверья, которое они отстреляли. Беловежская пуща всегда было заповедником, но известно, как тогда — и сейчас — проходила и проходит подобная охота. Загонщики гонят зверей на стреляющих, которые их легко уничтожают.
Фотографии сами по себе блистательные. Эта охота была похожа на бойню, и это дало возможность провести параллели с военными баталиями, гибелью людей. Но главное в фильме — трагическая судьба человека, царя Николая Второго, которого уже в наши дни православная церковь произвела в ранг святых.
Основная мысль — в жизни за всё приходится платить, а как бы за кадром другая — как легко мы на Руси возносим людей на пьедестал, потом с таким же энтузиазмом скидываем их с него, а потом каемся. В картине отсутствует закадровый текст, тем самым мы стремились представить объективную реальность без какого-либо комментария, а авторская позиция присутствует как бы внутри и выражается в подборе материала и его стилистической подаче. Картина насыщена звуками жизни, что создает эффект присутствия. Повторяющийся ритмическим рефреном взгляд-вопрос Николая Второго — "За что вы так со мной поступили?" — обращен к нам.
"Горе уму, или Эйзенштейн и Мейерхольд: двойной портрет в интерьере эпохи"
ЛК: — Почему вы объединили двух великих классиков театра и кино в одном фильме?
Л. Р.: — Во-первых, Эйзенштейн был учеником Мейерхольда. Споря со своим учителем, он многое впитал из его мировоззрения. Во-вторых, в любом фильме Эйзенштейна можно найти следы Мейерхольда: метафоричность, поэтика, темперамент, тяга к маскараду и т. д. В-третьих, некоторые наши современники обвиняют того и другого в том, что они продались советской власти. На мой взгляд, эти люди гораздо раньше миллионов своих соотечественников поняли в какую эпоху они живут, поняли как поэты, как художники своим инстинктом, поняли и отразили в своем творчестве. Мейерхольд в "Даме с камелиями" говорит (ещё от его "Маскарада" идущую мысль), что за внешним блеском ренуаровской красоты скрыта подлость и гадость нуворишей. То же самое Эйзенштейн, идя к главному своему фильму, "Ивану Грозному", после "Александра Невского" — картины, которая в какой-то мере подыгрывала власти, а перед этим все фильмы его были закрыты Сталиным. В "Иване Грозном" он сказал о времени, о самовластии, о трагедии тирании. Практически, оба художника погибли трагически.
ЛК: — Над чем вы сейчас работаете?
Л. Р.: — Над фильмом о любви знаменитой советской актрисы Ангелины Степановой и блистательного драматурга Николая Эрдмана, любви, о которой почти никто не знал. Только недавно была опубликована их переписка. Там присутствует не только высота чувств, но и история времени с 20-х до середины 30-х годов, что происходило тогда в жизни, в театре. Судьба Эрдмана (автора комедийных пьес "Мандат" и "Самоубийца") тоже вписывается в тот круг трагических судеб на переломе эпохе, о которых я говорил. Ведь Эрдмана посадили в тюрьму во время съёмок знаменитого фильма "Весёлые ребята", который снимался по его сценарию. Но посадили не за фильм, а за несколько опубликованных, невинных с современной точки зрения басен на темы: Водовоз и Ньютон, Сталин не спит, Ворона и сыр. Вообще он был остроумным человеком и уникальной личностью.
ЛК: — Что, на ваш взгляд, главное в документальном кино?
Л. Р.: — Стремление всегда соединить факт с образом, с искусством — это чрезвычайно важно в документальном кино. Почти во всех фильмах я стремлюсь показать срез жизни трагической судьбы героя, будь то тема диссидентства, фашизма, тоталитаризма или престола.
Посмотрев три фильма в Лондоне ("Кухня", "Фотолюбитель" и "Царская охота"), снятые по сценариям Льва Рошаля, я поймал себя на мысли, что забыл о времени. Известные и неизвестные мне факты жизни его героев с их трагическими судьбами, осмысленные современным художественным языком, стали восприниматься сугубо личными. В своем последнем интервью Ролан Быков сказал об искусстве: "Если оно не обо мне, то оно мне не интересно". Так вот, фильмы Льва Рошаля обо мне, об истории России, о тех проблемах, которые волнуют нас сегодня.
