Дмитрий Бертман
"Оперный ансамбль должен состоять из звезд"
В спектаклях "Геликона" всегда присутствует внутренняя динамика, порыв, новые краски. Его постановки неожиданны и остроумны, в них есть легкость и импровизация, бьющая ключом жизнь.
Дмитрий Бертман — художественный руководитель театра "Геликон-опера", заслуженный деятель искусств России, заведующий кафедрой музыкального театра в Академии театрального искусства, многократный лауреат "Золотой маски" за оперную режиссуру. В свои 36 лет это вполне состоявшийся человек, который не только создал свой театр, но утвердил свой стиль и свой язык. Поиски и находки "Геликона", новые формы спектаклей, созданных Дмитрием Александровичем, их современность привлекают внимание не только российского, но и зарубежного зрителя. География гастролей "Геликона", работающего в Москве на маленьком пятачке, способна вызвать зависть у самых маститых российских коллективов. А сам Бергман был удостоен высокой награды Франции в области и"кусства — "Пальмовой ветви". Кроме того, носит почетное звание кавалера Мальтийского Ордена. В спектаклях "Геликона" всегда присутствует внутренняя динамика, порыв, новые краски. Его постановки неожиданны и остроумны, в них есть легкость и импровизация, бьющая ключом жизнь.
На прошедшей неделе с ними познакомился и лондонский зритель: "Геликон" предъявил в театре "Peacock" три своих работы: "Пиковую даму" Чайковского, "Кармен" Бизе, "Пирама и Фисбу" Дж. Лэмпа — "издевательскую оперу с прологом, эпилогом, чаем по-английски, английским печеньем и английским юмором".
В прошлом месяце театр отметил свое 14-летие — возраст подростковый в масштабе человеческой жизни, но в биографии творческого коллектива — пора зрелости и самоутверждения.
С чего же эта биография начиналась? В девяностые годы, когда канула в Лету, рухнула вся империя социализма, образовалось мертвое поле. Это время пустых прилавков в России и разбойных нападений. Все это испытал и Дмитрий Бертман. Люди в театр не ходили, залы были пусты.
В первом спектакле 23-летнего Дмитрия участвовали 4 артиста — его сокурсники — больше не было. Найти оперу на четверых очень тяжело. Сюда попала "Мавра" Стравинского, "Туда и обратно" Хиндемита, "Блудный сын" Дебюсси. Получился довольно любопытный репертуар XX-го века, которого тогда в России вообще не было. Однако интересно это было только профессионалам и немногочисленным любителям и знатокам оперы. Переломный момент наступил лишь тогда, когда во дворе своего театра они показали под открытым небом "Паяцы" Леонкавалло. Пели на итальянском, что в Москве тогда было в новинку. В дальнейшем это стало для них правилом. Появились "Травиата", "Кармен", "Аида" и настало время привлечения артистов, воспитания труппы. Всем этим занимался Дмитрий Бертман — человек творческий, умеющий не сбрасывать со счетов бег времени, но адекватно реагировать на его изломы, на вызовы эпохи. В нем есть мощный инстинкт лидера, энергия таланта, любви и созидания. В своем малом, почти студийном пространстве он создает вещи невероятные. Он любит эпатировать публику, многие его считают даже "хулиганствующим" режиссером. Он, действительно, режиссер-озорник — явление чрезвычайно редкое, особенно на оперной сцене. Но что может быть прекрасней художественного хулиганства, знающего, что такое чувство меры и элементарный вкус!
В свой театр Бертман подбирает интересных и перспективных певцов с яркой индивидуальностью. Принимая нового артиста, проверяет не только вокальные данные, но устраивает и проверку на интеллект: владение музыкальным инструментом и хотя бы одним иностранным языком.
Сейчас в театре уже 60 солистов, 60 певцов в хоре и 120 музыкантов в оркестре. А главный дирижер театра — один из лучших в России — народный артист Владимир Понькин.
Небольших габаритов зал "Геликона" (все годы своего существования он ютится в бывшем клубе "Медик", где задействован каждый метр площади) неизменно переполнен, билеты раскупаются за несколько месяцев. Правда, у коллектива и его многочисленных поклонников сейчас появилась реальная надежда: во дворе театра уже в этом году начинается строительство прекрасного нового здания с залом на 700 мест.
В день рождения театра, когда проходит наша с Дмитрием беседа, вся труппа театра и ее руководитель явно пребывают в хорошем настроении. Повсюду — в фойе, на сцене и в зале — живая радостная атмосфера, непосредственность и задор. Подтверждение тому, что Бертман называет "дИмократией" в своем коллективе (многие по-прежнему называют его Димой). Он уверен, что "давиловкой" ничего не добьешься. Возможно, исходя из этого не только не препятствует, а, наоборот, требует, чтобы его солисты имели контракты за рубежом. Он и сам постоянно приглашается на постановки в разные страны мира и потому чувствует себя "человеком планеты". По мнению Бертмана, это помогает лучше постичь человеческую психологию, изучить различную ментальность, что приводит к обогащению спектаклей, артистов и как результат — к обогащению зрителей.
ЛК: — Дмитрий Александрович, по-вашему, режиссер оперного спектакля — это его автор, либо просто интерпретатор композиторского замысла?
Д. Б.: — Недавно прочитал ужасную статью, где говорится, что режиссеры забывают о том, что являются всего лишь "исполнителями воли композитора". Считаю это величайшим заблуждением. Каждый спектакль должен стать самостоятельным произведением искусства. Режиссер — это, безусловно, автор спектакля. Ведь сам композитор, обращаясь к литературному материалу, уже пользуется чьим-то авторством, берет текст, переработанный в либретто. Далее он пишет свое произведение, которое становится самостоятельным. Если взять "Пиковую даму" Пушкина и "Пиковую даму" Чайковского, то у композитора совершенно отдельное, самоценное творение. Конечно, на основе пушкинского сюжета.
ЛК: — Для вас актер — это творец, соавтор спектакля, либо четкий исполнитель режиссерского замысла?
Д. Б.: — Бесспорно, первое. Когда начинаю репетировать, то примерно знаю лишь общее направление. Остальное, рождается в ходе репетиций, и актер при этом имеет решающее значение, поскольку он не пешка и не пластилин. И доверие у меня к нему огромное. Другое дело, что и актеры, работающие со мной, мне доверяют. Именно в таком процессе рождаются наши спектакли.
ЛК: — Что вас вдохновляет? Как зажигаете в спектакле сценическую искру?
Д. Б.: — Для этого нужны ожоги, ожоги наблюдений. Любой спектакль связан с личными впечатлениями, с событиями моей жизни. Чем больше наблюдений, чем больше впечатлений, тем лучше.
ЛК: — Кажется, вы охотно "впускаете" в свой театр других режиссеров, приветствуете их приход?
Д. Б.: — Если есть такая возможность, я их приглашаю. Это — воспитание труппы. Общение с разными режиссерами обогащает певцов. У нас происходил, например, замечательный творческий подъем, когда целая итальянская команда во главе с учеником Стреллера — Андреа ди Бари, режиссером россиниевского фестиваля — работала над оперой Россини "Севильский цирюльник". Два спектакля в "Геликоне" поставил знаменитый итальянский режиссер Дени Криеф. Дирижировали у нас и Пауль Мяги (Эстония), и греческий дирижер Теодор Курендзис. Думается, что когда есть подобное "вливание", то мы чувствуем себя не только театром Москвы на большой Никитской, но "Геликоном", существующим на планете.
ЛК: — Вы в основном ставите незаигранные оперы: "Лулу" Берга, "Средство Макропулоса" Яначека, "Кащей Бессмертный" Римского-Корсакова. Что определяет ваш выбор?
Д. Б.: — Для Европы это, наверняка, звучит странно. Ведь это тот репертуар, которому уже почти 100 лет, который сегодня составляет гордость оперных театров, делает сегодняшних "звезд" и адекватен восприятию сегодняшнего зрителя. Но, как ни удивительно, эти оперы в России поставлены впервые нашим театром. Мы ощущаем себя банком, который расплачивается с долгами за предыдущие невыплаты других банков.
ЛК: — Вы предъявили зрителям свою новую работу — на днях прошла премьера неизвестной нам оперы Пуленка "Диалоги кармелиток". Немного об этом.
Д. Б.: — "Кармелитки" — очень сложная опера с потрясающей, великой музыкой. Очень страшная красивая история — история веры и страха смерти. История высшей духовности. Думаю, что время всегда корректирует и подсказывает режиссеру решение, как и когда ставить в той или иной стране. Главные режиссеры, по-моему, это Ситуация и Время. Мне кажется, что в нашем государстве эта опера сегодня просто необходима. Ее надо было поставить, потому что одна из тем, которую я вывожу на первый план — это убийство веры, духовности в государстве, занятом совершенно не духовными вещами: войной и политикой. Этих монахинь-кармелиток ведут на гильотину, они идут туда одна за другой — в этом глубокая драма. А главная героиня Бланш, которая уже освободилась из тюрьмы, понимая, что одна уже ничего не сможет изменить, присоединяется к своим подругам-кармелиткам, решает достойно встретить печальную судьбу и вместе с ними восходит на эшафот.
ЛК: — На днях вам предстоят гастроли в Лондоне. Вы не впервые посещаете британскую столицу...
Д. Б.: — В Англию мы едем в третий раз. Впервые были в 1992 году — буквально через 2 года после создания театра. Это были маленькие гастроли в Ливерпуле. Некоторое время назад посетили Лондон, играли в "Квин Элизабет холле". Показывали "Пиковую даму", "Магдалену" и "Мавру". Сейчас снова везем "Пиковую". Мне, конечно, хотелось бы предъявить лондонцам наши новые спектакли, которые мы играем сегодня. Но после прошлого успеха продюсеры снова запросили "Пиковую даму", а также "Кармен" и "Пирама и Фисбу". Все спектакли интересны. "Пиковая" у нас играется все время. В Лондон мы повезем именно ту расширенную версию, которую недавно показали в Равенне (Италия) на фестивале Риккардо Мути. А "Кармен" — это наш хит, который "завоевал" Францию (был там показан свыше 160 раз).
ЛК: — С какими чувствами вы отправляетесь в Великобританию на сей раз?
Д. Б.: — Немного страшновато, поскольку для меня английский оперный театр — передовой. А национальная опера времен Дэвида Паунтни является школой, которая повлияла на всю мою творческую биографию. Я там видел множество спектаклей. Будучи студентом, специально летал в Лондон, сидел у Паунтни на репетициях "Кати Кабановой" Яначека. Такие великие режиссеры, как Грэм Уик, Джонатан Миллер, формировали вообще режиссуру последних десятилетий.
ЛК: — Слышала, что во время пребывания театра в Лондоне произошла поначалу драматичная, но в целом забавная история...
Д. Б.: — В тот момент, когда театр приехал на гастроли, я с художниками находился в Ирландии, где у нас была своя премьера, на оперном фестивале. Мы уже прилетели из Дублина в Лондон. Направляемся в отель, и вдруг в машине раздается телефонный звонок. Говорят, случилось несчастье: все декорации к спектаклю "Магдалена" рухнули. Немедленно едем в театр. Действительно, на сцене развалины. Но все билеты проданы, и уже обсуждается концертное исполнение. Посмотрев на все, я принимаю решение, что играть будем именно в этих развалинах. Так и произошло, был успех. После этого спектакль "жил" еще лет 6, играли мы его именно в таком оформлении, даже были сделаны специальные декорации. Так что Лондон "подарил" нам сценическое решение.
ЛК: — В "Геликоне" — великолепные солисты, прекрасные голоса — молодые, свежие. С другой стороны, известно, что вы приверженец ансамбля. Так ли это?
Д. Б.: — Да, абсолютно верно. Но ансамбль должен состоять из звезд. В нашем случае это именно так.
ЛК: — Кого же услышит лондонская публика?
Д. Б.: — Кармен — Лариса Костюк, Ксения Вязникова. Хозе — Вадим Заплечный и Николай Дорожкин. Они же будут петь Германа в "Пиковой". Лизу там исполняют Наталья Загоринская и Светлана Создателева. Андрей Батуркин поет Эскамильо в "Кармен" и Томского в "Пиковой". Игорь Тарасов там же — Елецкий и еще один Эскамильо. Наша молодая звезда Елена Семенова исполнит партию Микаэлы. Мы везем полностью оркестр и хор — много народу.
ЛК: — На что рассчитываете в Лондоне?
Д. Б.: — Конечно, на успех. Хоть у нас есть определенный трепет, все же, надеюсь, что попадаем мы в дружескую атмосферу. Едем в страну, где понимают наш творческий язык. А значит, разговаривать мы будем на одном общем языке.
