Юрий Шевчук
Контрреволюция, наехав на нас
Довела до больницы, вырос живот.
Рок-н-ролл стерт, я учусь играть джаз
Но меня рвет — полный рот нот.
Старости нет, есть только усталость,
От баррикад ни фига не осталось,
Скупые коллеги, любовь на панелях
Бутылки от пива а на рок батареях.
Контрреволюция ставит вопрос:
"Как подключить к тебе мой насос?"
"Эх, Ленинград, Петербург, Петроградище!..."
Так называется программа, с которой к нам едет ДДТ. Наконец-то группа выступит в Лондоне в полном составе, даже расширенном. Шевчука знают. И любят. Девушки — за бередящую душу лирику, и все — за яростную, неистовую искренность... На концертах поднятый им вихрь в прямом и переносном смысле сносит крыши — на фотографиях люди стоят с открытыми ртами (внемлют). А в разговоре, ожидая услышать трибуна, поначалу поражаешься его скромности и простоте: лучше всего за него говорят его стихи.
ЛК: — Юрий, какой будет программа для Лондона? У нас публика привередливая, хоть и знает ваши новые вещи, но непременно потребует старые, любимые.
Ю. Ш.: — Мы соберем все лучшие вещи. Будут и старые песни, но мы постараемся, чтобы публика полюбила и новые, иначе нам самим было бы неинтересно играть. Художник живет тем, что он сейчас делает. Но мы никому не собираемся руки выкручивать, и уши (смеется). Эта программа посвящена Питеру, его 300-летию, или "зоолетию", как его сейчас называют. Народ у нас меток на язык...
ЛК: — В ДДТ произошли некоторые изменения в составе группы — понятно, что это процесс живой, — но что бы это значило?
Ю. Ш.: — Группа меняется в зависимости от художественных задач. С этим составом мы работаем достаточно давно. Приедет Ваня Васильев — трубач, вместе с Дядей Мишей (Михаил Чернов — саксофоны, флейта. Прим. ред.) получится хорошая, полная медь. Будет и нововведение, мы привезем с собой фольклорную группу — ансамбль "Радуйся". Так что, в программе будет все: то, что мы называем авторской песней, и рок-н-ролл, и фольклор. Достаточно будет и музыки, и слов!
ЛК: — Говорят, что вы возите с собой всю аппаратуру, даже видеоэкраны?
Ю. Ш.: — Боюсь, это будет слишком дорого для нашего друга Юры Степанова! С нами приедут лишь два звукооператора, режиссер по свету, хотя обычно мы возим с собой 2-3 трейлера аппаратуры. Мы очень серьезно работаем над качеством звука и всего шоу.
ЛК: — С чего начиналась ДДТ? Это правда, что название группы расшифровывается, как "Дом детского творчества" (место, где, якобы начинали играть)?
Ю. Ш.: — Мифология! Как и "Добрый день, товарищи", "Дураки из Дома техники". На самом деле, я уже и не помню. Сначала название было — как дуст, мы начинали, как радикальная группа, очень много было протеста (произносит — протэста).
ЛК: — Пишут, что вы были головной болью для КГБ-шников?
Ю. Ш.: — Ну уж не думаю, что такой сильной — я не Солженицын. Но ДДТ действительно была запрещенной группой при советской власти. И был особый список, который мы возглавляли. Первые семь лет своего существованья (с 1980 по 1987) мы были в подполье. Выпустили 5 альбомов — андеграундных, как теперь говорят. И первый свой большой концерт мы уже дали в Питере, куда я вынужден был эмигрировать, слава Богу, остался в России!
ЛК: — А как вы относитесь к эмиграции?
Ю. Ш.: — По-разному. Один монах сказал мне очень хорошую фразу: "Человек должен расти там, где его посадили..." Конечно, я не против космополитизма, но ведь уезжает много хороших людей, которые пригодились бы России! В Лондоне я буду всех агитировать возвращаться, а то в России одни дураки останутся.
ЛК: — Тогда вопрос о политике: как вы относитесь к тому, что в России сейчас происходит — фиглярские выборы и прочее?
Ю. Ш.: — Мы не участвуем в выборах и, слава Богу, не участвовали ни в одной из избирательных кампаний. Не знаю, можно ли этим гордиться, но считаю, что художник должен быть ближе к народу, а не к царям. Это старая русская традиция интеллигентская... ДДТ — группа очень четкой, выверенной гражданской позиции. Мы имеем свое мнение, и не стесняемся обо всем говорить — и в творчестве, и в интервью.
ЛК: — Предположим, вы не поддерживаете Путина, вы говорите об этом публично?
Ю. Ш.: — Да, мне многое в нем не нравится, но я считаю, что сейчас ему все-таки нет альтернативы. Я, как любой живущий в России, и газеты почитываю, и с людьми общаюсь, с политиками тоже приходится.
ЛК: — Вы выражаете свой протест в песнях?
Ю. Ш.: — А как иначе? И своей жизнью, что-ли. Многие наши коллеги призывают: голосуй, а то проиграешь! Пусть они отстаивают свою позицию, но зачем это делать за деньги?! Художник — существо не только политическое, а немножко побольше. Поглубже, пошире.
ЛК: — Ваше отношение к Чечне? Я знаю, Вы там были, встречались с обеими воюющими сторонами...
Ю. Ш.: — Бывал неоднократно.
ЛК: — Выступали с концертами?
Ю. Ш.: — Я там был как человек, как в свое время Пушкин, Лермонтов, Толстой — там болевая точка, там очень плохо, тяжело. И каждый художник должен, наверное, иногда бывать в таких местах — где народ просто мучается. Я был не только там, был и в Сербии, и в Косово, и в Таджикистане, и в Афганистане.
ЛК: — А ваше отношение к чеченской войне изменилось после событий на Дубровке, взрывов?
Ю. Ш.: — Я считаю, что войну надо прекращать, но не знаю, как. Не такой умный, наверное, как и все остальные. Это такой большой клубок противоречий, беды, насилия, неправды — со всех сторон, и развязывать его мы будем очень долго. Я знаю эту войну с 1994 года, когда она началась. Помню, я вернулся в феврале 95-го оттуда в Москву, вышел на Тверскую и... опешил — всего за тысячу километров народ режут, солдаты гибнут, детки, старушки гибнут, а тут всем все безразлично, сидят по барам, выпивают... То, что война теперь докатилась до Москвы — это, с одной стороны, огромная трагедия, а с другой стороны, если мы все будем продолжать так инертно ко всему этому относиться, будет еще хуже.
ЛК: — Как вы относитесь к тому, что вас называют "совестью рока"?
Ю. Ш.: — Так это же я и написал: "Дураки называют нас совестью рока/Циники видят хитроумный пиар..."! И те, и другие — неправы. Это чудовищная глупость! Нам с вами надо стараться жить по совести. Иногда это удается, иногда не очень... А совестью называли себя Сталин, Гитлер... Надо к себе проще относиться, это помогает.
ЛК: — Вы занимаетесь благотворительностью?
Ю. Ш.: — Да, но об этом нельзя говорить. Господь велел: пусть правая рука не ведает, что дает левая. Занимаясь благотворительностью, ты спасаешь свою душу. Знаете, есть несколько уровней покаяния, есть такое: царское покаяние. Это — когда ты идешь по улице, подаешь нищему и этим свою душу спасаешь, каешься. Поэтому не нужно спрашивать, куда пойдут деньги, на что и зачем, Господь все знает.
ЛК: — Но ведь Вы помогаете жертвам наркотиков! Как, кстати, вы к ним относитесь, ведь многие художники прибегали к ним в какие-то периоды творчества?
Ю. Ш.: — По скудности таланта! От неумения предчувствовать потустороннее... Так что, очень плохо к ним отношусь. Но об одном проекте, думаю, можно сказать. Есть у нас в Красном Селе "Дом на горе", где около 30 коек и люди бесплатно лечатся от алкоголизма и наркотиков. Создал его бывший питерец Женя Зубков, он сейчас в Штатах живет, участвуют и Митьки. Мы же раз в год делаем большой концерт, собираем средства. Чем кричать: "Долой наркотики!", лучше делать что-то реальное.
Кстати, тут и личный пример тоже: группа у нас нормальная, пьющих-то осталось полтора человека, ребятам нравится заниматься творчеством, играть, сочинять.
ЛК: — Это какое-то новое веяние XXI века — не пить, не курить, а заниматься творчеством?
Ю. Ш.: — Наверное, да. Жить стало интереснее, многое можно сделать.
ЛК: — А ваше высказывание о том, что наш век характеризует ожесточенная жажда наслаждения, расслабления — "жажда нажраться конфет"?
Ю. Ш.: — Так оно и есть, но при этом есть и другая сторона: чем больше у нового поколения стремления к светлому, тем больше бесы поддают гадости, чтобы сбить с толку, с пути истинного. Этим жизнь удивительна. И удавительна! Нынешнее поколение после стольких лет революционных событий хочет жить спокойно. Уходит в себя, в личную жизнь. Это понятно и исторически обусловлено. Но я вижу, как эту спокойную молодежь, по крайней мере, вдумчивую ее часть, уже постепенно начинает раздражать "пластмассовая" жизнь. Я имею в виду попсотизацию России, это бездушие, которое насаждается на каждом углу...
ЛК: — Дайте определение попсы...
Ю. Ш.: — Это понижение. Всего: русского языка, культуры, личности. Делают из личности суррогат, куриные окорочка на "Фабриках звезд". Попса — это штамповка, роботизация цивилизации. Когда понижается личность, ее очень легко купить и продать.
ЛК: — А "Битлз" — они ведь выросли из попсы?
Ю. Ш.: — Они выросли очень быстро. И стали явлением. "Битлз" — все-таки развернули молодежь в сторону добра и света, поиска духовных истин...
ЛК: — Но, может быть все начинают с ерунды, или из бройлеров все же орлы не вырастают?
Ю. Ш.: — Из мертвеньких-то? Из таких шоу для хомячков, как "За стеклом" или "Окна"? Много у нас такого. Нет, орлы не вырастут точно.
ЛК: — А вы как-то с этим злом боретесь?
Ю. Ш.: — Мы в этом смысле, наверное, — единственные, наши коллеги достаточно философски на все это смотрят. А я человек ранимый, активный, реагирую бурно. Вот мы сейчас создали команду, куда входят лидеры нескольких групп — этакие сердитые молодые люди. Эта мифическая рок-группа, которая, кстати, так и называется, уже выпустила альбом под названием "Попса", готовит второй. Мы собираемся, обсуждаем какие-то актуальные темы. Делаем мозговой штурм и готовим альбом или концерт. Нас многие ругают, особенно среди высоколобой эстетствующей интеллигенции — мол, вместо того, чтобы войну в Чечне прекращать, они о попсе... Они не понимают, что когда человек ни о чем не думает, когда у него ничего не болит, то будет пять, десять таких трагедий, как Чечня...
ЛК: — Это правда, что рок сейчас можно увидеть/услышать только на канале "Культура"?
Ю. Ш.: — К сожалению, и там нельзя. Мы пытались разместить серьезную передачу (еще один шаг в нашей борьбе) — о молодежной культуре, о русском роке. Ведь русский рок конца XX века очень много дал нашей культуре, в лице таких людей, как Саша Башлачев, Борис Гребенщиков и других. А многие и замечать этого до сих пор не хотят... Ну если у нас министр культуры опереточный... Я про него, кстати, стишок написал: "А на улице Тверской/Блин, в натуре, пир мирской/Там министр всех культур/в окруженьи модных дур..." Он в каждой передаче, которую ведет, говорит о культуре, а вытаскивает попсу! Увы, мы не чувствуем никакой поддержки. Политика невмешивания — хороша, когда она от любви, а не от трусости и жадности. Надо чувствовать разницу.
ЛК: — Последние два вопроса — об иных аспектах вашей творческой жизни: вы заканчивали художественный, вы рисуете? И что висит у вас на стенах?
Ю. Ш.: — На стенах я давно уже ничего не пишу и не рисую... Единственное, что у меня осталось — это глубочайшая любовь к живописи. У меня мама — художница, ей 77 лет, она каждое утро встает и начинает писать. Она рисует подсолнухи, хотя, как сказал один художник, после Ван Гога нужно иметь большую смелость, чтобы писать подсолнухи... Вот она для меня — пример на всю жизнь.
ЛК: — У вас вышла книга стихов "Защитники Трои", она единственная?
Ю. Ш.: — Это просто первая попытка, проба пера. У меня сейчас накопилось много текстов, я называю стихами то, чему уже не нужна музыка — есть внутренний ритм, внутренняя мелодика — даст Господь, соберу книжку.
ЛК: — Удачи вам и ждем вас в Лондоне!
Интервью (по телефону из Германии, где в марте проходят гастроли ДДТ) готовила М. Александрова
